Карл Хагенбек (1844–1913)
На протяжении десятилетий самые яркие представления на европейской земле организовывал Карл Хагенбек, бизнесмен из Гамбурга, который был опытным шоуменом диких животных.
Каким-то образом ему пришла идея показать в одном пространстве диких животных и группы туземцев, в обстановке, воссоздающей среду их места происхождения и обитания.
Первая выставка такого типа, организованная в 1874 году, имела большой успех, несмотря на относительно низкий уровень экзотичности представленных лиц. Это была группа саамских мужчин и женщин в сопровождении оленей.
Успех был невероятным. В 1876 году он отправил своего агента в Египетский Судан, чтобы тот привез туда диких зверей и нубийцев. Нубийская выставка имела большой успех в Европе и посетила Париж, Лондон и Берлин.
Далее Хагенбек направил агентов на Лабрадор, чтобы получить несколько «эскимосов» (инуитов) из поселения Хопдейл; эти инуиты выставлялись в его Гамбургском парке развлечений.
Далее последовали и другие выставки (всего их было у Хагенбека более 50) все они представляли жизнь разных экзотических народов отдаленных территорий Африки, Арктики, Индии, Цейлона и Юго-Восточной Азии, обычно выставляемых на фоне хижин, растений и домашней утвари.
Галла труппа Хагенбека в зоопарке Гамбурга
В своей автобиографии 1908 года Карл Хагенбек, хвастался, что в течение десятилетнего периода он привез более 900 коренных жителей в США и Европу для выставок.
Суданская деревня
.С чем же сталкивались люди, которых выставляли, как редкостный экспонат?
В большинстве случаев не было никаких решеток, чтобы удержать тех, кто находится в человеческих зоопарках, от побега, но подавляющему большинству, особенно привезенным с чужих континентов, некуда было идти. Условия их «работы» и проживания оставляли желать лучшего.
Например, члены африканских племен были обязаны носить традиционную одежду, предназначенную для экваториальной жары, даже при морозах в декабре, а филиппинских сельских жителей заставляли снова и снова выполнять сезонный ритуал поедания собак, чтобы шокировать публику.
Отсутствие питьевой воды и ужасающие санитарные условия приводили к свирепой дизентерии и другим заболеваниям. На филиппинской выставке умерли два «артиста», филиппинцы, чьи тела до сих пор находятся в Смитсоновском институте в Вашингтоне, округ Колумбия. Других, в том числе воспитанников детских садов из племени индейцев пима в Аризоне, отправили домой при первых признаках болезни - что произошло после их возвращения не было заботой тех, кто организовывал выставки.
Агенты Хагенбека порой откровенно лгали или даже похищали нужных им людей. В 2010 году чилийское правительство принесло извинения за участие в похищении в 1881 году группы индейцев Кавескар Хагенбеком, который привез их в Европу для выступления в человеческих зоопарках. Только пятеро мужчин добрались до дома живыми; кости еще пяти человек были обнаружены в Цюрихе более чем через 100 лет после их похищения. (Одиннадцатый мужчина умер на обратном пути в Чили.)
Один из девяти австралийских аборигенов из клана Вулгуру, которые были если не похищены, то серьезно введены в заблуждение, чтобы выступить в гастрольном шоу Barnum & Bailey's Cunningham в 1883 году, умер от болезни меньше через год после приезда. Вместо того, чтобы вернуть тело на родину, его забальзамировали и выставили на постоянную экспозицию в Drew’s Dime Museum в Кливленде. Этого человека, которого звали Тамбо, можно было увидеть вплоть до 1920 года. Когда музей закрылся, его тело безуспешно передавалось в разные похоронные бюро, пока в 1993 году гробовщик из Кливленда не сообщил в посольство Австралии о его существовании, и останки Тамбо. наконец вернулись домой.
Пруд «Сенегальской деревни», Всемирная выставка в Льеже (Бельгия), 1905 год.
.
Несколько менее драматичными, чем эти, но более стигматизирующими с расовой точки зрения, чем шоу Хагенбека, были выставки, проводившиеся в Саду окружающей среды в Париже в период с 1877 года до Первой мировой войны. Это был очень прибыльный бизнес, замаскированный ореолом антропологической науки. Выставки были организованы самим директором сада, натуралистом Альбертом Жоффруа Сен-Илером (Albert Geoffroy Saint-Hilaire)..
Хотя жители деревни приехали в Париж по собственному желанию
и им платили за то, чтобы они выставлялись на обозрение,
они в равной степени подвергались угнетению, эксплуатации и унижению.
Различие между человеком и экспонатом было размыто.
Они не были здесь гостями.
Это были безымянные лица по ту сторону забора.
.
Это предполагаемое научное и образовательное учреждение какое-то время привлекало внимание антропологов. Это позволяло выставкам претендовать на легитимность в качестве пространства для научных исследований, обучения посетителей и, конечно же, продвижения колониального предпринимательства.
Современные исследователи спорят о том, способствовал ли научный расизм и экспозиция человека распространению расизма в обществе, или общество уже давно было заражено им.
Поначалу антропологи очень хотели увидеть такие выставки. Их главной целью было проведение измерений, которыми они были одержимы в то время, когда на первый план выходило все большее количество теорий, основанных на биологии рас. Иметь «образцы» под рукой казалось удивительно удобным.
Тут можно вспомнить «готтентотскую Венеру» Саарти Баартман , которая представляла интерес как для мира развлечений, так и науки. В 1810 году Саарти была привезена в Лондон и демонстрировалась за деньги в обнажённом виде горожанам, привлечённым необычными для европейцев особенностями строения её тела. Работая по контракту в шоу фриков, она практически ничего за это не получала, её нередко показывали в клетке, как дикое животное, и заставляли танцевать для тюремщиков. Конракт она подписывала , будучи неграмотной.
На сцене она носила обтягивающую одежду телесного цвета,
украшала себя бусами и перьями, курила трубку.
Состоятельные клиенты могли оплачивать частные демонстрации у себя дома,
а их гостям разрешалось прикасаться к ней. *
.
После почти четырёх лет пребывания в Лондоне она была продана французу Рео, дрессировщику животных, и перевезена им во Францию, где в том же виде выставлялась в Париже и в течение 15 месяцев жила в значительно более суровых условиях, нежели в Англии.
.
.
.
В Париже её посещали учёные, в том числе Жорж Кювье, который в то время руководил зверинцем при Национальном музее естественной истории. В Саду растений она была «персонажем» нескольких «научных картин» и изучалась в марте 1815 года.
После того как у парижской публики пропал интерес к платным осмотрам Саарти как «новинки», та пристрастилась к алкоголю и стала зарабатывать на существование проституцией, затем заболела и умерла в возрасте 26 лет..
Убежденный, что он нашел доказательства врожденной неполноценности «рас с вдавленным и сдавленным черепом», анатом Жорж Кювье фактически вскрыл тело молодой женщины после ее смерти в 1815 году и представил сосуды с ее органами Академии наук.
Её скелет, мозг и половые органы (которые были извлечены Кювье) были выставлены в заспиртованном виде в парижском Музее человека, где оставались доступными для публики вплоть до 1974 года, когда были убраны из экспозиции, скелет же выставлялся публично в течение ещё двух лет.
В XIX веке её останки демонстрировались во время лекций по антропологии в качестве «доказательства» того, насколько негры близки к человекообразным обезьянам (в частности, к орангутанам).
Лишь в 2002 после запроса Нельсона Манделы в 1994 году о возвращении останков готтентотской Венеры на родину, они были захороны в Ханки, в провинции Восточный Кейп.
Антропозоологические выставки были основным вектором перехода от научного расизма к широко распространенному колониальному расизму, для обычных посетителей таких выставок одного вида выставляемых людей за решеткой или забором - реального или символического - было достаточно, чтобы прояснить иерархию: сразу всем становилось очевидно, в чем якобы заключалась сила и знания. *
Расовые теории в то время все еще были в значительной степени неизвестны широкой публике, потому что мало кто когда-либо читал антропологические статьи, а распространение научных знаний практически не существовало, даже несмотря на то, что популярная литература уже пропагандировала клише о дикости одних и избранности других, считают исследователи, научный расизм с помощью таких выставок подкреплял сформированные расистские взгляды и распространял их в массы.
Однако же, говорят другие, отсутствие в то время массового протеста против человеческих зоопарков, указывает на то, что расизм уже существовал в обществе. К концу 19 века школьникам уже выдавались учебники естествознания, которые начинались с главы о мировых расах, где европейцы представлялись на вершине иерархии.
В организация самих выставок тоже существовал иерархический порядок, в котором власть принадлежала белому человеку. Почти во всех случаях импресарио был европейцем или североамериканцем, который практически полностью контролировал жизнь своих «работников».
Официальные контракты действительно существовали, и правовой контроль становился все более распространенным, особенно в Великобритании, по мере развития девятнадцатого века. Тем не менее также очевидно, что эти договорные отношения не могли замаскировать их доминирующие, эксплуататорские и почти пенитенциарные условия.
Будь то инуиты, бушмены, австралийцы, пигмеи, самоанцы , сложно согласиться с тем, что все заключенные по контракту народы знали о последствиях юридической связи со своим работодателем, свободно понимали язык работодателя, могли прочитать юридический документ и осознать оговариваемые в нем условия заключения контракта.
Хотя большинство из них приехало по своей воле и не было похищено (хотя такие факты тоже были задокументированы более чем один раз) все же нужно скептически относиться к добровольному характеру коммерческих отношений.
Контракты (которые они, вероятно, изначально не могли понять) предусматривали для аборигенов условия проезда, работы и проживания, которые не всегда были удовлетворительными. Очень часто их жизнь можно было охарактеризовать как изолированную не только во время выступления, но и после его окончания. Им очень редко разрешалось свободно перемещаться по городам, в которых проходили выставки. Эксплуатационные и бесчеловечные аспекты некоторых из этих зрелищ были особенно вопиющими, когда они включали детей, которые составляли часть первоначального контингента , либо рождались во время выставочного турне.
.
.
.
.
.
Семья лабрадорских эскимосов жила в Гамбургском или Берлинском зоопарке, 1880 год. Они приняли христианство и взяли немецкие имена. Мужчин звали Авраам Ульрикаб, его жену звали Ульрика, у них было двое детей - Сара и Мария, их племянника звали Тобиас; с ними проживала еще одна семья.
.
.
Участие в выставке было способом заработать деньги, чтобы расплатиться с долгами.
Ульрикаб был обучен грамоте, хорошо играл на скрипке и был набожным христианином, он согласился на эту поездку ради того, чтобы погасить долг в 10 фунтов перед Моравской миссией в Хевроне. Миссионеры трагически изменили жизнь этих людей, побудив их поработать на выставке.
Жизнь в Европе длилась всего пять месяцев, затем они умерли от оспы, к которой не было иммунитета. Это произошло по халатности хозяина, который должен был сделать (!) но не сделал им прививку и не пригласил грамотного врача, чтобы вовремя диагностировать оспу.
.
.
Авраам Ульрикаб делал записи на языке инуктуит; он описал все унижения, которым подвергалась его семья, избиения собачьей плеть, которым подвергал их хозяин.
.
Возможно, самый шокирующий пример торговли людьми в этот период был совершен Сэмюэлем Филлипсом Вернером, пресвитерианским священником из Южной Каролины. Первые люди, которых Вернер привез в США, технически не предназначались для демонстрации.Он встретился с Кассонго и Кондолой, двумя молодыми людьми из района у реки Верхнее Конго на территории современной Демократической Республики Конго, когда он служил там проповедником. Когда его миссия была завершена, Вернер отплыл домой на корабле, загруженном растениями, попугаями, обезьянами и двумя молодыми людьми, которым было обещано образование и лучшая жизнь в Соединенных Штатах.
Но как только Вернер добрался до США, он решил на конголезцах заработать. Попытки «сдать» их Смитсоновскому институту вместе с другими «частями» своей коллекции оказались безуспешными, в конце концов, Кассонго и Кондола оказались в 1901 году в Институте Стилмана в Таскалузе, при котором находилась школа. Всего год спустя Кассонго был убит в давке, разразившейся после драки во время выступления Букера Т. Вашингтона в Бирмингеме, штат Алабама.
Слухи о добыче, которую Вернер привез из Конго, распространились, и в 1903 году Вернера уже специально наняли, чтобы «заполучить» 12 «пигмеев» (среди них взрослая женщина, два младенца, патриарх и шаман или целитель) и четырех «красных африканцев», в том числе один «прекрасный тип» и два других уроженца «особого этнического типа», для демонстрации на Всемирной выставке 1904 года в Сент-Луисе.
.
.
Ота Бенга, один из мбути «пигмеев», которых купил Вернер, стал одним из самых популярных персонажей мероприятия. Когда ярмарка закончилась, Вернер продолжил зарабатывать на Бенге, демонстрируя его в гастрольном шоу, которое длилось до 1906.
.
Позже в том же году, когда их тур закончился, Вернер передал Бенга Уильяму Хорнадею, директору зоопарка Бронкса, где тот и находился. в клетке вместе с обезьянами.
Вывеска гласила: «Африканский пигмей, Ота Бенга». Возраст - 23 года. Рост 4 фута 11 дюймов. Вес 103 фунта. Привезено доктором Самуэлем П. Вернером из реки Касаи, Свободное государство Конго, Южная Центральная Африка. Выставляется каждый день в сентябре ».
Однако, так как выставка человека вызвала возмущения и ненужные споры, спустя всего десять дней, его выгнали из зоопарка и отправили в приют. Бенга так и не вернулся в Конго. В 1916 году, после более чем десятилетнего пребывания в Соединенных Штатах, в возрасте 32 лет он застрелился.
Окончание следует
