До войны Наталья Боде работала в Фотохронике ТАСС корреспондентом по Украине. С 1941-го в газете Юго-Западного фронта «Красная Армия», прошла с ней боевой путь до Берлина. Снимала на Юго-Западном, Центральном, 1 Белорусском фронтах. Печаталась также в «Правде», «Красной Звезде», в журнале «Огонек» и в зарубежной печати (через Совинформбюро). Старший лейтенант Наталья Федоровна Боде была награждена орденами «Красной Звезды», «Отечественной войны» II степени, медалями «За отвагу», «За оборону Сталинграда» и другими.
Наталья Боде и Евгений Долматовский на улице Праги, июнь-август 1945
Эти скупые сведения я почерпнула из ее автобиографии. А потом была у меня долгая беседа с Натальей Долматовской — дочерью Натальи Боде и поэта Евгения Долматовского. Вот ее рассказ:
— Первый мамин муж, Борис Козюк, был фотожурналистом. Он погиб в первые дни войны. Тогда-то мама, оставив двухлетнего сына в Киеве на попечение бабушки и деда, ушла на фронт вместо него. Так и говорила потом: «На фронт я пошла за Борю».
О войне она вспоминать не любила. Фильмов военных не смотрела, на встречи с пионерами в школы, как тогда было принято, не ходила, фотографии свои после нескольких коллективных выставок, не показывала. Но на все уговоры своих коллег и друзей — Тимофея Мельника, Якова Рюмкина, Евгения Халдея — дать свои работы на выставки, отвечала отказом. А потом и вовсе сложила все свои фотографии и негативы в большую картонную коробку и спрятала. Мы с сыном только через сорок лет ее обнаружили <...>
— Первый мамин муж, Борис Козюк, был фотожурналистом. Он погиб в первые дни войны. Тогда-то мама, оставив двухлетнего сына в Киеве на попечение бабушки и деда, ушла на фронт вместо него. Так и говорила потом: «На фронт я пошла за Борю».
О войне она вспоминать не любила. Фильмов военных не смотрела, на встречи с пионерами в школы, как тогда было принято, не ходила, фотографии свои после нескольких коллективных выставок, не показывала. Но на все уговоры своих коллег и друзей — Тимофея Мельника, Якова Рюмкина, Евгения Халдея — дать свои работы на выставки, отвечала отказом. А потом и вовсе сложила все свои фотографии и негативы в большую картонную коробку и спрятала. Мы с сыном только через сорок лет ее обнаружили <...>
— Наталья Евгеньевна, не будем делать секрета из того, что война подарила вашей маме и большую любовь. Встреча с Евгением Долматовским, пятнадцать лет, прожитых с этим ярким человеком…
Мне рассказывали, что это была талантливая и удивительно красивая пара. Вот только я не знала, захочет ли моя собеседница распространяться на эту тему. Но ее мой вопрос не смутил.
— Познакомилась мама с отцом на фронте — работали в одной газете, которая вместе с типографией размещалась в специальном поезде. Насколько безопасной была такая жизнь на колесах, судите сами. Однажды, это было в 1943 году, во время стоянки поезда мои родители пошли прогуляться. Началась бомбежка. Когда они вернулись, оказалось, что половины поезда нет. Горели вагоны, цинкография, типография, линотипный и печатный цеха, фотолаборатория, электростанция, склады с запасами бумаги. Погибли многие сотрудники газеты. Сгорел и мамин вещмешок, где было любимое синее платье, которое мама берегла, чтобы встретить в нем день Победы. Это о нем отец написал в своей «Ласковой песне»: «Мы вдвоем в поздний час, входит в комнату молчание. Сколько лет все у нас длится первое свидание…Все у нас с тобой по-прежнему, только годы катятся, ты все та же, моя нежная, в этом синем платьице».
— Познакомилась мама с отцом на фронте — работали в одной газете, которая вместе с типографией размещалась в специальном поезде. Насколько безопасной была такая жизнь на колесах, судите сами. Однажды, это было в 1943 году, во время стоянки поезда мои родители пошли прогуляться. Началась бомбежка. Когда они вернулись, оказалось, что половины поезда нет. Горели вагоны, цинкография, типография, линотипный и печатный цеха, фотолаборатория, электростанция, склады с запасами бумаги. Погибли многие сотрудники газеты. Сгорел и мамин вещмешок, где было любимое синее платье, которое мама берегла, чтобы встретить в нем день Победы. Это о нем отец написал в своей «Ласковой песне»: «Мы вдвоем в поздний час, входит в комнату молчание. Сколько лет все у нас длится первое свидание…Все у нас с тобой по-прежнему, только годы катятся, ты все та же, моя нежная, в этом синем платьице».
Наталья Боде и Евгений Долматовский на Карловом мосту в Праге
Беседа наша продолжается. И я спрашиваю:
— Общалась ли Наталья Боде после войны со своими героями? И почему, как вы думаете, спрятала свой фотоархив?
— Общалась ли Наталья Боде после войны со своими героями? И почему, как вы думаете, спрятала свой фотоархив?
— С теми, кого снимала на фронте, переписывалась. У мамы было правило: брать у бойца, которого фотографировала, домашний адрес. Она обязательно отправляла по этому адресу отпечаток для родных. Только вот самого бойца иногда уже в это время не было в живых. Ну, а насчет архива — так.
Во-первых, отец вообще не хотел, чтобы мама работала, а во-вторых, мама очень хотела забыть о войне.
Мне сказала однажды, что когда увидела лагерь Майданек, куда журналисты попали сразу после его освобождения, после этого неделю не могла есть, словно ком в горле застрял. Видимо, эти воспоминания были невыносимо тяжелы.
Недавно я нашла мамину шинель, спрятанную в самый дальний угол на даче. Я иногда думаю, как могла она, такая женственная, выдержать условия фронтовой жизни? Как решилась оставить кроху сына? Мама на фронте закурила-то впервые в тот день, когда узнала, что фашисты взяли Киев, где осталась семья.
— На пятнадцать послевоенных лет мама стала музой вашего отца?
Во-первых, отец вообще не хотел, чтобы мама работала, а во-вторых, мама очень хотела забыть о войне.
Мне сказала однажды, что когда увидела лагерь Майданек, куда журналисты попали сразу после его освобождения, после этого неделю не могла есть, словно ком в горле застрял. Видимо, эти воспоминания были невыносимо тяжелы.
Недавно я нашла мамину шинель, спрятанную в самый дальний угол на даче. Я иногда думаю, как могла она, такая женственная, выдержать условия фронтовой жизни? Как решилась оставить кроху сына? Мама на фронте закурила-то впервые в тот день, когда узнала, что фашисты взяли Киев, где осталась семья.
— На пятнадцать послевоенных лет мама стала музой вашего отца?
— Да. Когда поют песни на его слова, мы сидим с моей сводной — по отцу — сестрой Галей и гадаем, чьей это маме посвящено — ее или моей? Пятого мая 1945 года отцу в Берлине исполнилось тридцать лет, и все его известные фотографии той поры сделаны, конечно, мамой.
Группа журналистов на фронте. (вторая слева - Наталья Боде,
в центре, без фуражки - Александр Устинов) 1945
Наталья Боде у танка
Специальный фотокорреспондент фронтовой газеты «Красная Армия» Наталья Федоровна Боде фотографируется на разбитом немецком самолете
В освобожденной деревне. Солдаты играют с детьми (Юго-Западный фронт, 1942 или 1943 г)
В освобожденной деревне. Подростки на полевых работах (Юго-Западный фронт, июнь-июль 1942 г)
В освобожденной деревне.
В освобожденной деревне. На пепелище
Полевая кухня
Сталинград. Санинструктор перевязывает раненого бойца
Сталинград. Радисты.
Сталинград. Сапер
Сталинград. Находчивые ездовые красноармейцы пустили на корм лошадям трофейные эрзац-валенки
Освобожденный Берлин. На табличке надпись: "Музей проверен. Мин нет. Проверял Ханутин"
.
Освобожденный Берлин. Художник
Освобожденный Берлин.
Берлин. Отправка эшелона с демобилизованными солдатами.
текст отсюда
